Книга Исхода (XXIV, 12—18)

На Синай Моисея сопровождал Иисус, которого Моисей готовил себе в преемники. Поднялся же на вершину горы он один, и наедине беседовал с Богом. У подножия горы остались семьдесят старейшин, которым Моисей заповедал в молчании дожидаться его. Когда Моисей поднялся к вершине горы, то увидел облако — знак присутствия Божия. Слава Божия, как сияющее облако, шесть дней покрывала гору, и все шесть дней Моисей молча ждал, когда Господь позовет его. Зачем так долго? Чтобы за это время, оставив всякое «житейское попечение», молча, сосредоточенно, благоговейно взирая на близкое и недоступное сияние Божества, подготовиться к беседе с Богом. Облако, вероятно, только для Моисея было светозарным и не пугало его. Израильтяне же видели его как грозовое, постоянно озаряемое вспышками молний, так что вершина горы им казалась пламенной.

Когда Моисей услышал зов, то поднялся на вершину, вошел в облако и пробыл там сорок дней, включая и те шесть дней, которые провел в ожидании. Чем он питался тогда? Скорее всего, ему даже не приходила мысль о еде. Если вдохновленные какой-нибудь идеей творцы земных ценностей могут забыть на время обо всем на свете, то тем более Моисей, подготовленный прежним опытом воздержания и увлеченный открывшимся ему горним миром, мог не думать ни о каких житейских потребностях.

Почему этот момент Исхода вспоминается на Преображение? Потому что Преображение напоминает восхождение Моисея на Синай и явление ему Бога в облаке. Вот какие параллели можно провести: Синай был покрыт облаком, в котором звучал голос Божий, — и Фавор оделся облаком, из которого ученики Христовы услышали голос Отца Небесного. На Синай были допущены избранники народа, — и на Фавор поднялись лишь избранные из избранных ученики Христовы. На Синае Моисей трепетал и радовался близости Божией, — и на Фаворе ученики вскричали от страха сначала (Мк. 9, 6), потом обрадовались так, что не помнили и не понимали того, что говорили.

На Синае Моисей получил заповеди Божии, и на Фаворе ученики услышали краткое изложение воли Отца Небесного, Который в немногих словах засвидетельствовал о Христе, как о Своем возлюбленном Сыне, и повелел: «Его слушайте». Это можно назвать двумя новозаветными скрижалями, на которых утверждалась вера и послушание.

Моисей получил заповеди Ветхого Завета на Синае и, явившись на Фаворе, подтвердил конец Ветхого и начало Нового Завета, склонив перед Христом голову, как некогда на Синае перед Богом. Моисей принес народу заповеди Божии, и ученики Христовы передали всем повеление слушать Господа, сказавшего в Евангелии все, необходимое для спасения.

Книга Исхода (XXXIII, 11—23; XXXIV, 4—6, 8)

И говорил Господь с Моисеем лицем к лицу, как бы говорил кто с другом своим; и он возвращался в стан; а служитель его Иисус, сын Навин, юноша, не отлучался от скинии. Моисей сказал Господу: вот, Ты говоришь мне: веди народ сей, а не открыл мне, кого пошлешь со мною, хотя Ты сказал: «Я знаю тебя по имени, и ты приобрел благоволение в очах Моих»; итак, если я приобрел благоволение в очах Твоих, то молю: открой мне путь Твой, дабы я познал Тебя, чтобы приобрести благоволение в очах Твоих; и помысли, что сии люди Твой народ. [Господь] сказал [ему]: Сам Я пойду [пред тобою] и введу тебя в покой. [Моисей] сказал Ему: если не пойдешь Ты Сам [с нами], то и не выводи нас отсюда, ибо по чему узнать, что я и народ Твой обрели благоволение в очах Твоих? не по тому ли, когда Ты пойдешь с нами? тогда я и народ Твой будем славнее всякого народа на земле. И сказал Господь Моисею: и то, о чем ты говорил, Я сделаю, потому что ты приобрел благоволение в очах Моих, и Я знаю тебя по имени. [Моисей] сказал: покажи мне славу Твою. И сказал [Господь Моисею]: Я проведу пред тобою всю славу Мою и провозглашу имя Иеговы пред тобою, и кого помиловать — помилую, кого пожалеть — пожалею. И потом сказал Он: лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых. И сказал Господь: вот место у Меня, стань на этой скале; когда же будет проходить слава Моя, Я поставлю тебя в расселине скалы и покрою тебя рукою Моею, доколе не пройду; и когда сниму руку Мою, ты увидишь Меня сзади, а лице Мое не будет видимо [тебе]. И вытесал Моисей две скрижали каменные, подобные прежним, и, встав рано поутру, взошел на гору Синай, как повелел ему Господь; и взял в руки свои две скрижали каменные. И сошел Господь в облаке, и остановился там близ него, и провозгласил имя Иеговы. И прошел Господь пред лицем его и возгласил: Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердый, долготерпеливый и многомилостивый и истинный. Моисей тотчас пал на землю и поклонился [Богу].

Вторая паремия продолжает рассказывать о Моисее. Пока он был на Синае, народ (хотя и обещал хранить заповеди) делал, что хотел. Моисея не было рядом, и все, как неразумные дети, сразу же вернулись к привычному: праздник урожая шумно отмечали перед отлитым тельцом. Бог дал знать об этом Моисею, намериваясь истребить народ, такой неверный и непостоянный. Моисей стал умолять Бога простить народ. Просить издали легче. Как только Моисей стал спускаться с горы и сам увидел гулянье и пляски перед тельцом, он тут же с досадой разбил скрижали. К чему они, если люди не хотят ни о чем думать? Бесполезное знамение нарушенного завета — разбитые скрижали — только терзали душу Моисея, еще хранившего в памяти величие милости Божией к народу. На следующий день, наказав зачинщиков бесчинства и разбив идола, Моисей опять пошел в гору, где сорок дней молился о прощении непослушного народа. Господь склонился на милость, но сказал, что теперь Сам Он не будет сопутсвовать им, а повелит Ангелу Своему. До этого шатер, временно заменявший скинию, был среди народа. Над ним временами появлялся столп облачный как знак присутствия Божия. Моисей входил в шатер и беседовал с Богом. Теперь шатер был вне стана. Каждый мог смотреть на него только издали, зная, что вызвано это грехопадением народа. Моисей входил в шатер, к которому никто не смел приблизиться. Зная это, легче понять смысл читаемых строк паремии.«Глагола Господь к Моисею…» Общение Моисея с Богом удивительно тем, что Господь без посредника, не в прикровенных образах или знамениях, а просто, как друг, беседовал, открывая тем ему тайну Своего снисхождения. Тайна эта в том, что Бог может устранить все препятствия, не подчеркивать разницы между Творцом и творением, чтобы человек поверил: Бог хочет в нем видеть друга. Друг может не бояться Его, только любить безгранично и преданно. Из ветхозаветных праведников только Моисей явил нам пример такого друга. Близость в общении с Богом укрепляла Моисея в трудах его чрезвычайного служения. Для народа это тоже важно было, чтобы он учился уважать и повиноваться для своей же пользы. Моисей входил в шатер для беседы с Богом, оставляя как сторожа Иисуса Навина. Теперь, помня сказанное об Ангеле, Моисей говорит Богу, что не знает, кто будет вести их. Говорит это потому, что в душе он очень не хотел, чтобы Бог отступил от Своего народа. Напоминая о прежних обетованиях Моисею, вождь народа израилева просит явных доказательств того, что Бог снова будет с ними, будет их руководителем и тем докажет всем племенам и народам, что народ израильский — Божий народ, избранный народ. Бог обещает как прежде вести народ и успокаивать его. Однако Моисей настойчиво повторяет, что готов отказаться от надежды прийти в обетованную землю, готов остаться в пустыне, если Бог не пойдет Сам с ними. Почему Моисей не хочет успокоиться? Он не уверен в людях, боится за них и спешит заручиться обещанием Божиим, хочет услышать снова от Бога, что Он не оставит народ Свой, если он и опять окажется непостоянным и неверным. Бог подтверждает прежде данное обещание Моисею. Моисей с еще большим дерзновением просит показать славу Божию. Чего он хочет? Слава Божия явлена ему в облаке, он видел ее на Синае, в скинии. Теперь он хочет видеть Бога лицом к лицу. Хочет, чтобы ничто не мешало, не заслоняло, не туманило этого видения: ни облако, ни дым, ни огонь, никакая тень. Бог ему обещает, добавляя: «воззову о имени Моем», то есть через Бога Сына, Который может являться в чувственном образе, тогда как видеть Бога Отца так невозможно для смертного. Сейчас, как ответ Бога, Моисей слышит: «помилую, егоже аще милую», то есть милость и щедрость откроет ему Бога, но увидеть Бога лицом к лицу невозможно ни для кого из смертных. Безопаснее Моисею укрыться в расселине скал, и Бог покроет его, чтобы лучи Божества не повредили немощному человеку, хотя бы и Моисею. После этого велено было подготовить новые скрижали и подняться на Синай. Там снова будут начертаны заповеди Божии. На Синае Моисей видит славу Божию и кланяется Богу в благоговейном трепете.

На Преображении это читается потому, что на Фаворе Моисей увидел обещанное ему Богом: через Иисуса Христа он увидел Бога лицом к лицу, как и просил прежде. Он получил исполнение прошения через века. Теперь не надо прятаться в щель, теперь в лице Бога Слова Моисей видит подтверждение обещанной милости и щедрости. Сын Божий, ставший Богочеловеком, Которого могли видеть люди — Тот же неприступный Бог, Который хранит верность избранному народу, включая в число избранников всех верных христиан. В новом завете обетования Божии приобрели полную ясность и конкретность для тех, к кому обращено слово Божие: «Того послушайте».

Третья Книга Царств (XIX, 3—9, 11—13, 15—16)

Увидев это, он встал и пошел, чтобы спасти жизнь свою, и пришел в Вирсавию, которая в Иудее, и оставил отрока своего там. А сам отошел в пустыню на день пути и, придя, сел под можжевеловым кустом, и просил смерти себе и сказал: довольно уже, Господи; возьми душу мою, ибо я не лучше отцов моих. И лег и заснул под можжевеловым кустом. И вот, Ангел коснулся его и сказал ему: встань, ешь [и пей]. И взглянул Илия, и вот, у изголовья его печеная лепешка и кувшин воды. Он поел и напился и опять заснул. И возвратился Ангел Господень во второй раз, коснулся его и сказал: встань, ешь [и пей], ибо дальняя дорога пред тобою. И встал он, поел и напился, и, подкрепившись тою пищею, шел сорок дней и сорок ночей до горы Божией Хорива. И вошел он там в пещеру и ночевал в ней. И вот, было к нему слово Господне, и сказал ему Господь: что ты здесь, Илия? И сказал: выйди и стань на горе пред лицем Господним, и вот, Господь пройдет, и большой и сильный ветер, раздирающий горы и сокрушающий скалы пред Господом, но не в ветре Господь; после ветра землетрясение, но не в землетрясении Господь; после землетрясения огонь, но не в огне Господь; после огня веяние тихого ветра, [и там Господь]. Услышав сие, Илия закрыл лице свое милотью своею, и вышел, и стал у входа в пещеру. И был к нему голос и сказал ему: что ты здесь, Илия? И сказал ему Господь: пойди обратно своею дорогою чрез пустыню в Дамаск, и когда придешь, то помажь Азаила в царя над Сириею, а Ииуя, сына Намессиина, помажь в царя над Израилем; Елисея же, сына Сафатова, из Авел-Мехолы, помажь в пророка вместо себя.

Третья паремия посвящена второму участнику славы Преображения — пророку Илии.Пророк Илия чудесно доказал всему народу истинность отеческой веры в единого Бога, освободил от влияния служителей Ваала и убежал от гнева Иезавели. Казалось бы, ему, заключившему небо и низведшему дождь, бояться Иезавели? Блаженный Феодорит говорит, что и пророку (особенно после явных чудес) допускалось перенести тяжелое состояние души, чтобы не подпасть власти гордости, стать надменным. Страх ослабляет душу, угнетает, а пережитое напоминает о собственной немощи. Илия боялся Иезавели не потому, что она могла его убить. Смерть казалась ему избавлением от страданий. Ему казалось невыносимой мысль о том, что злоба Иезавели приведет к искоренению истинного богопочитания. Он бежал в Вирсавию, но там не остался, пошел в пустыню один, отпустив слугу. День шел по Аравийской пустыне, как раз там, где когда-то проходили израильтяне, направляясь к земле обетованной. Подавленное настроение не рассеивалось. Присев в жидкую тень можжевелового куста, уставший, голодный, расстроенный, он мучился от того, что все его усилия восстановить истинное богопочитание ни к чему не привели. Казалось, что легче умереть, чем мириться с этим. И Илия просит у Бога смерти. С такими мыслями он заснул под этим же кустом. Ангел Божий разбудил его, велел встать и поесть. Илия увидел хлеб и воду. Вряд ли он ясно видел Ангела (если б так было, он бы окончательно проснулся и больше не заснул), скорее всего он был в полудремоте. Воду и хлеб он не только видел, но и подкрепился, заснув снова. И снова его будит тот же голос. Илия снова ест, окончательно просыпается и понимает, что надо идти. Встает и идет к Хориву. Шел Илия сорок дней и ночей. Почему так долго? Видимо, он еле двигался, не в силах преодолеть внутреннего расслабления, усиленного усталостью, вынужденным постом, трудностью пути и плохим настроением. Наконец он нашел пещеру и укрылся в ней. Господь зовет его: «Зачем ты здесь, Илия?» Илия повторяет то же самое: алтари разрушены, пророки Божии убиты, остался он один, и его ищут, чтобы убить. Правда, смерти себе он уже не просит, но горечь одиночества отравляет жизнь. Надежда на Бога и упование на Него еще не воодушевили его смятенной души. В ответ Господь велит ему завтра выйти из пещеры и стать на открытом месте. Он услышит бурю, от которой горы будут трескаться и падать камни. Бурю сменит землетрясение. Пронесется огонь. Все это знамения приближения Господа, как было и на Синае. Но присутствие Божие не в этих мощных и устрашающих явлениях. Господь открылся в тихих звуках набежавшего ветерка. И вот, когда Илия ощутил присутствие Божие, он снова должен был ответить на вопрос: зачем он здесь? Он повторил то же самое, но уже без жалобы и смятения. Теперь он исповедует Богу свою вину: малодушие и страх. Господь повелел ему возвратиться туда, откуда он бежал, и продолжить свое служение.

Почему пророк Илия, бывший участником Преображения Господня на Фаворе, представлен в этот праздник воспоминаниями не лучших своих дней? Может быть, это для того, чтобы никто никогда не считал, что может без Бога чего-то достичь, понять, усвоить. Пророк Илия был ревностен и решителен, пока Бог давал ему мужество и силы. Тот же пророк пережил усталость и малодушие, когда Бог дал ему понять, что все творит Он, а человек тогда силен и смел, когда Бог с ним. Пример пророка Илии, ощутившего Бога в легком дыхании ветерка и исповедавшего Ему свою немощь и страх, будет всем верным указанием пути: к сиянию славы Божией на Фаворе шли великие избранники Божии путем трудным, скорбным и самоотверженным. Здесь, на Фаворе, для Илии было и откровение Св. Троицы в словах: «изыди, и стани… пред Господем». Господь говорит (т. е. Бог Отец) и Господь призывает предстать Господу (Богу Сыну), что возможно услышать и понять при действии Святого Духа. Последовал этому повелению пророк Илия уже окончательно, представ Господу Иисусу Христу на Фаворе. Все они: и пророк Илия, и пророк Моисей для Новозаветной Церкви явили связь времен и исполнение повелений Господних, для которых нет преград, нет изменения, нет прошлого. Все Божие живо и пребывает всегда.

Преображение Господне

Для изъяснения таинства настоящего празднества и уразумения истины необходимо нам обратиться к самому началу нынешнего чтения Евангелия: «И по днех шестих поят Иисус Петра, Иакова и Иоанна, брата его, и возведе их на гору высоку едины» (Мф. 17, 1). Спрашиваем прежде всего, откуда Евангелист Матфей начинает счет шести дней, после которых наступил день Преображения Господня, то есть с какого дня? Как показывает ход речи, с того, в который Спаситель, наставляя учеников Своих, сказал им: «приити бо имать Сын Человеческий во славе Отца Своего», и прибавил: «аминь глаголю вам, суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дондеже видят Сына Человеческаго грядуща во Царствии Своем» (Мф. 16, 27, 28), то есть, Свет предстоявшаго Преображения Он назвал Славою Отчею и Своим Царством. Это показывает и яснее раскрывает Евангелист Лука, говоря: «бысть же по словесех сих яко дний осмь, и поем Петра, и Иоанна, и Иакова, взыде на гору помолитися. И бысть, егда моляшеся, видение лица Его ино, и одеяние Его было блистаяся» (Лк. 9, 28-29). Но как согласить их между собою, когда один определенно говорит о промежутке восьми дней между беседой и явлением, а другой (говорит): «по днех шестих»? Слушайте и разумейте.На горе было восемь, но видимы были только шесть: трое – Петр, Иаков и Иоанн, возшедшие вместе с Иисусом, увидели там стоящих с Ним и беседующих Моисея и Илию, так что всех их было шесть; но вместе с Господом, конечно, были и Отец, и Дух Святой: Отец – гласом Своим свидетельствуя, что Сей есть Его Сын возлюбленный, а Дух Святой – воссиявши с Ним в светлом облаке. Таким образом, те шесть составляют восемь и по отношению к восьми не представляют никакого разногласия; равным образом не разногласят и Евангелисты, когда один говорит: «по днех шестих», а другой: «бысть по словесех сих яко дний осмь»; но этими двоякими словами как бы дают нам некий образ таинственно, а вместе с тем явственно присутствовавших на горе. Разумеется, всякий, согласно с Писанием рассуждающий, знает, что благовестники согласны друг с другом: Лука сказал о восьми днях, не противореча Матфею, изрекшему: «по днех шестих», – не присоединяя день, в который были произнесены те слова, а также дня, в который Господь преобразился (каковые дни Матфей представляет подразумевать разумно рассуждающим); Евангелист Лука не говорит: «по днех осьмих» (как евангелист Матфей: «по днех шестих»), а: «бысть яко дний осмь». Но тем, в чем Евангелисты кажутся разногласящими, они друг чрез друга показывают нам великое и таинственное. В самом деле, почему один сказал: «по днем шестих», а другой, оставив без внимания седьмой, припомнил о восьмом? Потому что великое зрелище Света Преображения Господня есть тайна восьмого дня, т. е., будущего века, имеющего открыться после погибели сотворенного в течение шести дней мира. О силе Божественнаго Духа, чрез которую достойным открывается Царствие Божие, Господь предрек: «суть нецыи от зде стоящих, иже не имут вкусити смерти, дондеже видят Царствие Божие пришедшее в силе» (Мк. 9, 1). Везде присутствует Царь всяческих и везде – Царствие Его, так что пришествие Царства Его не обозначает перехода его с одного места на другое, но откровение его силой Божественнаго Духа, потому и сказано: «пришедшее в силе». И эта сила явится не просто обыкновенным людям, но стоящим с Господом, то есть, утвержденным в вере в Него и подобным Петру, Иакову и Иоанну и прежде всего им самим как свободным от нашего природного уничижения. Поэтому, и ради этого именно, Бог являет Себя на горе, с одной стороны нисходя со Своей высоты, а с другой – возводя нас из глубины уничижения, так что Невместимый действительно вмещается смертной природой; и такое явление, конечно, гораздо превосходнее и выше ума как произведенное силой Божественного Духа.

Итак, Свет Преображения Господня не рождается и не исчезает и не подлежит чувствовательной способности и, хотя он был созерцаем телесными очами в течение краткого времени и на незначительном верху горы, но и таинники (ученики) Господа на то время перешли от плоти к духу посредством изменения чувств, произведенного в них Духом, и таким образом увидели, чем и насколько облагодетельствовала их сила Божественного Духа – этот Неизреченный Свет. Не постигающие же этого измыслили, что избранные из апостолов видели Свет Преображения Господня чувствительной и сотворенной силой (способностью), – и чрез это покушаются низвести в тварь не только тот Свет, Славу Божию и Царство, но и Силу Божественного Духа, чрез которую достойным открываются Божественные тайны. Вероятно, таковые не слышали слов апостола Павла: «ихже око не виде, и ухо не слыша, и на сердце человеку не взыдоша, яже уготова Бог любящим Его. Нам же Бог открыл есть Духом Своим: Дух бо вся испытует и глубины Божия» (1 Кор. 2, 9, 10).

Итак, по наступлении восьмого дня, Господь, взявши Петра, Иакова и Иоанна, взошел на гору помолиться: ибо Он всегда или один молился, удаляясь от всех, даже от самих апостолов, как, например, в то время, когда насытил пятью хлебами и двумя рыбами пять тысяч человек, кроме женщин и детей (Мф. 14, 19-23), или, взявши с Собою немногих, которые превосходили прочих, как было при приближении спасительной страсти, когда, сказав прочим ученикам: «седите ту дондеже шед помолюся тамо» (Мф. 26, 36), – взял с Собою Петра, Иакова и Иоанна. Вот и теперь, взявши только этих же, Господь возвел их на высокую гору одних и преобразился пред ними, то есть, в глазах их. «Что значит – преобразился?», – вопрошает Златословесный Богослов (Златоуст) и отвечает: «открыл, то есть, им нечто из Своего Божества – столько, сколько они могли вместить, и показал в Себе обитающего Бога». Евангелист Лука говорит: «бысть, егда моляшеся, видение лица Его ино» (Лк. 9, 29); у евангелиста же Матфея читаем: «и просветися лице Его, яко солнце» (Мф. 17, 2). Но Евангелист сказал это не в том смысле, чтобы тот Свет почитать за подлежащий чувствам (да удалится от нас ослепление ума тех, которые не могут представить себе ничего выше, подлежащего чувствам!), а желая показать, что Христос Бог – для живущих и созерцающих духом есть то же, что солнце – для живущих во плоти и созерцающих чувством: ибо другого Света для ведения Божества и не нужно тем, которые обогащены Божественными дарованиями. Возсиял же оный Неисповедимый Свет и таинственно явлен апостолам и начальнейшим из пророков в то время, когда (Господь) молился; этим показано, что родительницей этого блаженнаго видения была молитва, что блистание происходило и являлось от соединения ума с Богом, и что оно подается всем тем, которые, при постоянном упражнении в подвигах добродетели и молитвы, устремляют ум свой к Богу. Истинную красоту свойственно созерцать только очищенному умом; пристально же взирающий на сияние ее принимает как бы некое участие в ней, как бы начертывает некоторый яркий луч на своем лице; потому-то и лице Моисеево просветилось от собеседования с Богом. Знаете ли, что Моисей преобразился, взойдя на гору, и там увидел Славу Божию? Но он (Моисей) не сам произвел, а только потерпел преображение; Господь же наш Иисус Христос Сам от Себя имел оный Свет. По этой причине, собственно, Он и не имел нужды в молитве для того, чтобы осиять Божественным Светом плоть Свою; но только показал, откуда оный Свет нисходит на святых Божиих, и каким образом можно созерцать его; ибо написано, что и святые «просветятся, яко солнце» (Мф. 13, 43), то есть, всецело проникнутые Божественным Светом узрят Христа, Божественно и неизреченно провозсиявшего, у Которого блистание, происходя от Божественного естества, явилось на Фаворе общим и плоти Его, по причине Ипостаснаго единения.

Мы веруем, что Он явил в Преображении не другой какой-либо свет, но только тот, который сокрыт был у Него под завесой плоти; этот же Свет был Свет Божеского естества, поэтому и Несотворенный, Божественный. Так, и по учению Богословствующих отцов, Иисус Христос преобразился на горе, не восприявши что-либо и не изменившись во что-либо новое, чего до того не имел, но показав ученикам Своим только то, что у Него уже было, отверзши очи их и сделавши их из слепцов зрячими. Видишь ли, что очи, видящие по природе, слепы по отношению к тому Свету?

Итак, Свет этот не есть свет чувственный, и созерцавшие его не просто видели его чувственными очами, но измененными силой Божественного Духа: они изменились и только таким образом увидели перемену, происшедшую при самом принятии нашей бренности, обоженной соединением с Словом Божиим. Отсюда и Зачавшая и Родившая чудесно узнала, что Рожденный от Нее есть воплотившийся Бог; и Симеон, лишь только принял этого Младенца на руки; и старица Анна, вышедшая к сретению – ибо Божественная сила просвечивалась, как бы сквозь стеклянную оболочку, сияя для имеющих чистые очи сердца.

Да и для чего Господь пред началом Преображения избирает главнейших из лика апостольского и возводит их с Собою на гору? Конечно, для того, чтобы показать им нечто великое и таинственное. Что же особенно великого и таинственного в показании чувственного света, который обильно тогда имели уже не только избранные, но и остальные апостолы? Какая была нужда для них в изменении силой Духа очей их для созерцания того Света, если он чувственный и сотворенный? Как можно Славу и Царство Отца и Духа Святого представлять в каком-то чувственном свете? Неужели в подобной Славе и Царстве придет Христос Господь и в скончание века, когда не будет нужды ни в воздухе, ни в пространстве, ни в чем-либо подобном, но когда, по свидетельству апостола, «Бог будет всяческая во всех» (1 Кор. 15, 28), то есть, будет заменять все для всех? Если же – все, то, следовательно, и свет. Отсюда явно, что Свет Фаворский был Светом Божественным! И Евангелист Иоанн, наученный Божественным Откровением, ясно говорит, что будущий вечный и пребывающий град не будет «требуя солнца и луны, да светят в нем: Слава бо Божия просвети его, и светильник его – Агнец» (Апок. 21, 23). Не ясно ли, что он показывает здесь Того же Иисуса, Который ныне на Фаворе Божественно преобразился, и плоть Которого сияла, как светильник, являющий Славу Божества восшедшим вместе с Ним на гору? Равным образом и об обитателях того града тот же Богослов говорит: «не потребуют света от света, ни света солнечнаго, яко Господь Бог просвещает я: и нощи не будет тамо» (Апок. 22, 5). Но какой же, спрашиваем, есть другой свет, у котораго «несть пременение или преложения стень» (Иак. 1, 17)? Какой есть свет непреложный и незаходимый, если не Свет Божества? Притом, Моисей и Илия (и особенно первый, который, явно, присутствовал духом, а не плотью) посредством какого чувственного света могли быть осияны, видимы и познаны? ибо и о них написано: «явльшася во Славе, глаголаста же исход Его, его же хотяше скончати во Иерусалиме» (Лк. 9, 31). И как иначе апостолы могли узнать тех, кого никогда до того не видели, если не при таинственной силе Божественного Света, открывшего мысленные очи их?

Но не станем утомлять внимания вашего дальнейшим изъяснением слов Евангелия. Будем веровать так, как научили нас те самые, которые просвещены от Самого Христа, поскольку только они одни знают это хорошо: ибо тайны Божии ведомы, по словам Пророка, одному Богу и Его присным. Мы же, разумея тайну Преображения Господня по их наставлению, будем и сами стремиться к озарению этим Светом и возгревать в себе любовь и стремление к Неувядаемой Славе и Красоте, очищая духовные очи от земных помыслов и огребаясь от тленных и скоропреходящих сладостей и красот, помрачающих одежду души и ввергающих в огнь гееннский и тьму кромешную, от которых да освободимся озарением и познанием Невещественного и Присносущного Света преобразившегося на Фаворе Спаса нашего, во Славу Его, и Превечного Отца Его, и Животворящего Духа, Которых Едино Сияние, Едино Божество, и Слава, и Царство, и Сила ныне и присно и во веки веков. Аминь.